Рождество для
двоих
Гарри и Рон уже уехали… Все уже уехали…
Гермиона одна осталась ждать…ждать ЕГО. Ей пришлось соврать
друзьям, что она ждёт родителей и отклонить просьбу подвезти её. А Снейп всё не появляется. Девушка села
на скамейку и стала ждать…
Как только уехал Гарри,
Герми была избавлена от вечного ожидания опасности, она могла спокойно, ну
относительно спокойно, встречаться со Снейпом. Ей больше
не надо было опасаться каждого взгляда. Северус тоже
был счастлив. Гермиона же была счастлива вдвойне: Гарри в спешке
забыл свою мантию-невидимку, что сыграло ей на руку. Она незаметно стащила её и…путь был открыт…во всех смыслах.
Осторожные поцелуи, нежные
объятья, нечастые встречи, всё то, что обещает нечто большее, но не даёт этого,
порядком разожгли страсть Герми и Северуса ещё
больше. Ей стоило огромного труда не броситься к нему при первом же удобном
случае, а ему не сойти с ума от её близости. Что же сдерживало их? Непонятно… Непонятно сейчас, а тогда…а тогда ей и не нужно было это
понимание. Она томилась как птица в клетке. Он сходил с ума. Оба в своих
спальнях…в разных спальнях. Они пытались заснуть…и не могли. Она бежала по коридору,
скрываемая мантией невидимкой, в сторону его спальни. Он, тайными ходами,
спешил к её спальне. Они стояли в нерешительности каждый возле дверей другого,
не зная, что того другого сейчас нет за дверью. Они уходили, простояв несколько
часов, но вновь не встречали друг друга.
Одна из их встреч запала в душу
девушки, точнее не вся встреча, а часть: Герми повернулась и уткнулась в грудь Северусу, спрятав лицо в его пахнущей свежестью рубашке.
Сквозь этот нейтральный, настоянный на одеколоне запах, пробивался совсем
другой – запах его собственной кожи, похожей на море и песок одновременно…Это был запах мужчины, который может спасти от всего на
свете. Она подняла голову – подбородок Северуса навис
над ней, как свод. Под этим сводом можно укрыться от дождя, под этим сводом
можно увидеть радугу и блики от далёких подземных вод. Под этим сводом можно
свернуться и уснуть. И только во сне стать собой… Снейп наклонил голову и
осторожно поцеловал её в уголок губ, и в этот момент девушка подумала: “Если он
поцелует меня по-настоящему – я просто умру, я не готова к этому”.
…И он пришёл…пришёл за ней. Он здесь, на вокзале…
Он нашёл её губы…Это был долгий поцелуй; такой долгий, что в глубине её
черепа, у шейных позвонков, гулко забилась безумная и сладкая мысль – а вдруг
она состарится и умрёт, прежде чем Северус оторвётся
от неё?.. Но она тут же потеряла значение, как потеряло значение всё остальное.
- Чёрт знает что, я хочу тебя… Я ужасно хочу
тебя… - прошептал ей он.
- Почему же – “чёрт знает что”?..
…Он жил в центре Лондона,
недалеко от Бэйкер стрит. Снейп припарковал машину, и
несколько минут они сидели молча. Девушка понимала, что между этим его приездом
домой и всеми другими приездами лежит непреодолимая пропасть…но
он, кажется, совсем не вспоминал об этом.
- Пойдём, - сказал, наконец, Северус, - пойдем, я познакомлю тебя со своей обителью… Уже пора.
…Квартира Снейпа оказалась почти
такой, какой девушка ее представляла себе, хотя никогда не задумывалась над
этим. “Он привёл тебя в свой дом, он привёл тебя в свой дом…”
Справившись с первым чувством слабости от этого, она принялась с любопытством
изучать убежище Северуса: немного небрежный порядок
человека, который долгие годы живёт один; много дорогих вещей, купленных в
порыве симпатии, мгновенно вспыхнувшей страсти и почти тотчас же забытых.
Мебель тоже поразила Гермиону. Ничего подобного она не видела
никогда – простая, грубо сколоченная мебель в обеих комнатах – только очень
богатый человек может позволить себе такую простоту; огромный стол без всяких
ящиков – должно быть его часто скоблили ножом в каком-нибудь андалузском доме;
широкая низкая кровать, стена с полками, набитыми книгами, альбомы и журналы,
валяющиеся прямо на полу. Пол был деревянный. Доски янтарно блестели и
притягивали к себе.
- Ты дома, - Северус
легонько подтолкнул Гермиону вперёд, - ты ни о чём можешь не беспокоиться. Есть
даже горячая вода и полотенца.
Он сам набрал ей воду в ванну, и
девушка с удовольствием влезла туда, больше всего
мечтая о том, чтобы он пришел к ней.
Он не пришёл.
Гермиона слышала сквозь неплотно
прикрытую дверь, как он спокойно о чём-то разговаривает по телефону, как ходит
по квартире, стараясь не потревожить её, как позвякивает посудой на кухне.
И хотя теплая вода успокаивала,
убаюкивала, наполняя всё тело свинцовой усталостью, - оставаться одной, зная,
что он здесь, рядом, было невыносимо. Герми наспех вымылась, укуталась в халат,
хранивший запах его тела, и выскочила из ванной.
Северус был на кухне. Он по-прежнему говорил по телефону,
прижимая трубку к подбородку и расхаживая вдоль окна с огромной миской, в
которой сбивал яйца, - никаких миксеров, кухонных комбайнов, старенький венчик,
только и всего.
Увидев девушку, он прикрыл трубку
ладонью и радостно сказал:
- Я делаю омлет. Будешь?
- Буду…
Она села на стул, подпёрла
подбородок ладонью и стала смотреть на своего домашнего героя, который
разгуливал по кухне босиком и в расстёгнутой рубахе. Иногда он поворачивался к
ней, рубаха разлеталась, и она видела его грудь с маленькими коричневыми
сосками и часть плоского живота – тогда Гермиона почти теряла сознание и сердце начинало бешено колотиться в горле.
- У тебя смуглая кожа, - сказала она.
- У меня отец из южных городов, - улыбнулся Северус, и тут девушка не выдержала и подбежала к нему.
Стоя посреди кухни, она касалась
голой груди Своего героя, а он покрывал поцелуями её
лицо, шею – несколько раз ей казалось, что она теряет сознание, и она правда
теряла его, но всегда находила губы Северуса… Ей
хотелось остаться с ним, остаться в нем, почувствовать его тело, похожее на
песок, который тонкой струйкой обволакивал её…
Он уже давно сбросил с Гермионы халат,
его рубашка тоже валялась на полу, и его руки сомкнулись на её бёдрах. Они
скользнули в постель. Его губы сразу же нашли то, что искали, - её губы.
Гермиона закрыла глаза, предоставив Снейпу все самые
затерянные уголки её тела. Его губы осторожно исследовали их, и каждое
прикосновение вызывало ослепительную вспышку света и было
почти невыносимо. Она чувствовала, как из прохладных губ его губы становятся
жаркими, почти обжигающими, оставляя после себя рубцы незаживающей, неутолённой
страсти. Дыхание Северуса становилось тяжёлым, оно
заполняло каждую клеточку её тела и теперь билось и ревело там, как огонь… Наконец, его губы сомкнулись над её сосками, сразу
ставшими твёрдыми, как маленькая галька на побережье его моря, и тогда она не
выдержала, она поняла – ещё секунда, и
она просто умрёт от этой долго сдерживаемой страсти.
- Возьми меня…Возьми
меня, пожалуйста… - прерывающимся голосом шептала Гермиона. Но
губы Северуса не послушались, они вероломно
скользнули вниз, он решил измучить, измотать девушку, довести до исступления,
ранить в самое сердце. Теперь прикосновения губ стали похожи на удары
кинжалом, на пассы мотодора на залитой кровью арене
корриды. “Сейчас он убьёт меня – сейчас, сейчас…”
- Я больше не могу, я умру, я не вынесу этого… Ну пожалуйста…
И тогда он накрыл её собой, как
накрывают детей старой курткой от летнего тёплого дождя, как накрывают листьями
лопуха сладкие куски дыни, чтобы их не били осы… Как
накрывают волной иссушенный берег…
И, когда они, обессилив,
преодолев сумасшедший пик страсти, наконец, спустились в долину, так и не
смогли распутать ни тел, ни губ, ни волос…
…Гермиона проснулась от поцелуев, совсем
других, нежно-утренних, но тоже опасных: в самой глубине этих поцелуев дремала
страсть, ей ничего не стоило перегрызть цепь и вырваться на свободу.
- С Рождеством тебя, любимая, – сказал Северус, и совсем рядом девушка
увидела его расширенные тёмные зрачки. Он сидели на краю кровати, низко
склонившись над Герми.
- И тебя тоже, С Рождеством! Я люблю тебя и
очень хочу есть… -
сказала она и прижалась к нему лицом.
- Ты не разочарована?
- Разочарована тем, что первым проснулся ты.
- Я вообще не спал. Я смотрел на тебя.
- И что?
- Мне очень хотелось сказать тебе, что я люблю
тебя, но я побоялся разбудить. Пришлось перенести признание на утро.
- Признавайся.
- Я люблю тебя.
- А я хочу есть…
- А я люблю тебя.
Девушка не могла оторвать взгляда
от его сросшихся бровей, от взъерошенных волос, от губ, которые признавались ей
в любви…
- Я передумала. Я не хочу есть. Я хочу тебя.
Гермиона откинула одеяло, и её тело
застыло в ожидании. И он лёг с ней рядом, обнял её, и всё началось сначала – и
повторялось снова и снова…
…И она опять сбежала от Северуса в сон, только чтоб не потерять голову, потому что
сердце было потеряно навсегда…
Когда девушка вновь проснулась,
был уже день. Солнечный, снежный, он располагал к прогулкам. Северус пригласил Гермиону побродить по городу. И они ушли…
|
Автор
Lolly&march: Lollipop2@yandex.ru Следующая глава |